Мужчины чаще сообщают о сексуальном насилии в условиях войны. Интервью с правозащитницей Людмилой Гусейновой.

«Когда я завершила свое выступление в ООН, наступила тишина»

По данным, которые в июле 2024 года представила юрист Марина Руденко, в настоящее время правоохранительные органы расследуют почти 500 дел по СНСК. Какие сложности вы видите в доказательстве вины в таких делах?

Практически все преступники остаются на временно оккупированных территориях или на территории Российской Федерации. Очевидно, что Россия не выдает этих людей и не собирается этого делать. Кроме того, сами преступники также не выезжают за границу, так как осознают возможные последствия. Большинство из них не покидают страну из-за определенных ограничений со стороны России для тех, кто работает на нее.

Однако, по моему мнению, проблема не только в том, что мы не можем их наказать. Главная сложность заключается в том, что с 2014 года, с начала войны с Россией, этому вопросу почти не уделялось внимания. В настоящее время мы знаем о многочисленных случаях сексуального насилия, которые произошли еще в 2014-2016 годах с людьми, находившимися на оккупированных территориях и в плену.

Война продолжается более десяти лет, и только сейчас активно обсуждается сексуальное насилие, связанное с конфликтом, как военное преступление.

Еще одна проблема заключается в том, что в нашем Уголовном кодексе нет отдельной статьи, регулирующей такие преступления. Однако сейчас над этим активно работают.

Почему сексуальное насилие по-прежнему используется как инструмент войны?

Сексуальное насилие используется как инструмент войны уже веками. Казалось бы, после известного Нюрнбергского процесса человечество должно было извлечь уроки, но сексуальное насилие как оружие так и осталось безнаказанным. Советские солдаты насиловали польских и немецких женщин, немецкие оккупанты — советских. Но никаких приговоров или расследований этих преступлений не было.

К сожалению, наше общество все еще не готово к открытому обсуждению этой проблемы. Эмпатия к жертвам сексуального насилия, связанному с конфликтом, только начинает формироваться.

Мне очень жаль, когда иногда журналисты обращаются с предложением дать интервью, но их интересует именно процесс сексуального насилия: «Что произошло?», «Как это произошло?», «Это было изнасилование?». Это непонимание существует и среди самих пострадавших, так как многие не осознают, что над ними совершали СНСК.

Не все пострадавшие от сексуального насилия готовы говорить о пережитом опыте. Как вы думаете, что могло бы помочь большему количеству жертв открыться, чтобы правоохранительные органы могли это задокументировать?

Нам необходимо проводить более масштабные информационные кампании. За последние два года такая работа началась, но ее объем еще недостаточен. Ключевым является донесение до общества важного сообщения, что сексуальное насилие — это военное преступление.

Нет никакой вины у женщин, которые в условиях оккупации были изнасилованы или подверглись другим видам сексуального насилия, что с ними это произошло. Нет никакой вины у мужчин, с которыми совершаются ужасные вещи в российском плену, что они пережили эти пытки.

Мы должны донести до общества, что враг и преступник один — это Российская Федерация. Именно ее солдаты совершают эти преступления. Это руководство России дает согласие на то, чтобы эти преступления происходили.

Необходимо больше общаться с пострадавшими, проявлять к ним заботу, предоставлять возможность получить психологическую помощь. Важно создать систему, основанную на доверии.

Следует развивать общественные организации, объединяющие пострадавших. Это, в частности, организации «СЕМА Украина», ALUMNI, «Нумо сестри!». Они объединяют людей, переживших сексуальное насилие, обеспечивают поддержку и информируют о возможностях получения помощи.

Недавно я была на презентации книги «Украина не молчит. Хроника противодействия СНСК (2022-2024 гг.)». В ней собрано 25 интервью с пострадавшими, представителями общественных организаций и государства. Это издание призвано показать обществу, что важно не только выжить, но и найти силы для дальнейшей жизни и развития. Там есть и моя история, и история Алексея Сивака, который, несмотря на пережитое, объединил других мужчин для взаимной поддержки.

Вы совершили адвокационную поездку в США, где выступали в ООН, рассказывали о плененных женщинах и о том, что они переживают. Откликается ли тема СНСК у наших зарубежных партнеров?

Это было мое третье выступление в ООН. Первая поездка состоялась всего через несколько месяцев после моего освобождения из плена. Я была освобождена в октябре 2022 года, а уже в начале 2023 года по приглашению МИПЧ выступала в ООН. Тогда моей главной целью было обратить внимание на женщин, которые остаются в плену. Я рассказывала о ужасных условиях, в которых они находятся, о пытках, которые они переживают каждый день. Я видела это собственными глазами, так как сама провела более трех лет в Донецком СИЗО.

Во второй раз я выступала через год. Тогда еще не было массовых освобождений гражданских, и казалось, что ничего не меняется. В своем выступлении я акцентировала внимание на том, что политически заключенные женщины содержатся вместе с уголовниками, среди которых были даже те, кто воевал против Украины, а затем был арестован за убийства или наркотики. Это невыносимое психологическое и физическое давление продолжалось по приказу следователей.

Каждое наше заявление все же оказывает влияние. Уже через год после этого Россия перестала содержать политических женщин вместе с криминальными — их перевели в отдельные камеры. Кроме того, произошло несколько обменов, во время которых освободили женщин, о которых я упоминала в своих выступлениях, в частности, Елену Пех, которую содержали шесть лет, Марину Юрчак и Елену Федорук, которые находились в плену семь лет.

В этом году я в третий раз выступала в ООН и вновь говорила о женщинах, которые все еще остаются в плену, о том, что пытки продолжаются. К сожалению, нам не удалось спасти Викторию Рощину, вашу коллегу. Это огромная утрата и боль для всех нас.

Откликается ли? Я это слышу. Во время первого выступления в ООН я спрашивала: «Почему мир позволяет России пытать граждан с 2014 года и ничего не может с этим сделать?». Когда я завершила свое выступление, воцарилась тишина. Она длилась минуту.

«Закон несовершенен, но он есть»

20 ноября Верховная Рада приняла долгожданный законопроект №10132 о статусе пострадавших от сексуального насилия, связанного с вооруженной агрессией РФ. Учли ли в финальной версии закона рекомендации, предоставленные вашей организацией — «СЕМА Украина»?

Я лично принимала участие в разработке этого закона. Мы часто встречались, иногда еженедельно, чтобы обсудить ключевые вопросы. Я выносила на обсуждение наши предложения от организации «СЕМА» и других участвовавших в процессе женщин. Некоторые читали документ и предлагали свои идеи. Я также настаивала на определенных пунктах и рада, что они были учтены.

Мне хотелось большего, но я понимала, почему государство не может сейчас этого предоставить. И вот золотая середина, которую мы нашли во время обсуждения закона. Да, возможно, этот закон несовершенен, но он есть.

Это невероятный пример для всего мира. Во время жестокой войны мы уже сегодня сделали пострадавших видимыми. В Косово, например, только спустя десятки лет после войны стали признавать права женщин, пострадавших от сексуального