«Россияне движутся к позициям уже пять дней», — комбат «Буревия» о ситуации на Купянском направлении.

«В личном составе они превосходят нас в десятки раз»

Какова основная проблема в этом направлении?

УАБы — это, безусловно, самая сложная задача. Но для пехотинцев на передовой главной проблемой является FPV. Они работают здесь без остановки. Восстановили укрытие, а его уничтожают за ночь — и так продолжается круглосуточно. У нас есть средства РЭБ, но противник не стоит на месте. Они ищут способы обойти эти средства, пробуют новые частоты, то есть активно развиваются в этом направлении.

Я заметил, что они начали использовать дроны на оптоволокне. Это уже совершенно другой уровень качества изображения. Оператор такого дрона может значительно лучше находить цели. Я считаю, это грандиозный прорыв. Мы тоже начали использовать подобные дроны. Здесь снова требуется другой РЭБ.

Конечная цель противника — дойти до реки Оскол. По всем своим каналам они сообщают, что до Нового года российские войска должны достичь реки. Но я считаю, что до Нового года это абсолютно невозможно. В личном составе они превосходят нас в десятки раз. По технике мы выравниваем ситуацию с помощью дронов, которые позволяют обнаруживать их технику еще на ранних подходах, за 20 километров до линии боевого столкновения, и начинаем по ним работать.

С пехотой же сложнее. Здесь овраги, посадки, россияне накапливаются и проходят. Они прощупывают, где самые слабые места, где можно привлечь технику, где она не пройдет. Здесь много рек, таких как Песчанка, через которые техника не сможет проехать. Необходимо организовывать переправы. Силам обороны эти места известны, и практически все огневое поражение уже отлажено.

Как обстоит дело с снарядами и дронами, хватает ли их?

Я думаю, что Нацгвардия и волонтерские организации обеспечивают нас дронами в достаточном количестве. Я бы не сказал, что их не хватает. Снаряды — это уже другая проблема. Есть сложности с некоторыми калибрами. У противника, наоборот, все в порядке. Мы знаем, что у них нет проблем с 125-мм снарядами для танков, у нас ситуация несколько иная. Так же и с 120-мм минами.

С минометами трудно работать, когда у тебя 5 марок или 5 мин из разных стран. Мины летят по-разному, и навести их очень сложно. Когда ты работаешь с минами одного производителя, ты уже знаешь, как они летят и как с ними взаимодействовать, что нужно учитывать.

Что касается обеспечения россиян — помню перехват, где на одной огневой позиции командир орудия докладывает, что отработал 10 снарядов, а на остатке 95. Это всего лишь за один день на одной позиции, не на складах батальона, а именно на одной огневой позиции. Да, мы видим, какие у них ресурсы и запасы.

Расскажите о пленниках россиянах, кто они и что говорят?

По моему опыту, подавляющая часть российских пленников — это зэки, другая часть — люди, которые жалуются на кредиты, семейные проблемы, что им нужно зарабатывать. Некоторые рассказывают о своих трудностях, что их заставляют идти, но мы понимаем, что они сами приняли это решение. Некоторая часть пошла за деньги, кто-то за идеологию и пропаганду, потому что она у них работает гораздо лучше, чем у нас. У меня иногда возникает вопрос: как они заставляют всех так штурмовать? Они бегут друг за другом и гибнут, а те, кто позади, наступают и продолжают двигаться вперед. И все равно они пытаются дойти до конечной точки.

У них солдаты готовы идти к позициям по 20 километров. Их высаживают в одном населенном пункте, и они идут пять дней к позициям. Забывают, что такое эвакуация, помощь, питание, вода. Они идут по дороге, что-то собирают, пьют воду из рек, но все равно продолжают идти и выполнять задания. У нас, например, тем солдатам, которых я знаю, было бы трудно поставить задачу: «Иди 20 километров, там где-то в населенном пункте найдешь что-то поесть и во что-то переоденешься».

Были случаи, когда мы ловили пленников в хатах. Они искали теплые вещи или что-то поесть.

Каковы потери у россиян здесь?

По этому направлению в перехватах они жалуются, что понесут большие потери, но в то же время к ним постоянно приходят пополнения. Все они сообщают, что им трудно добраться до позиций, что работает артиллерия и дроны. Но некоторые доходят, и командир подразделения по рации говорит: «Давай, встречай еще шесть таких». Три пришли — ему отправляют еще шесть. Из этих шести два или три дойдут. У них такая система накопления — собираются в кустах и сидят там, как бомжи.

У них больше возможностей, их меняют. Нам сложнее провести ротацию. Мы стараемся делать это максимально, как можем, но полноценно провести ротацию очень сложно. Я не представляю, как убрать батальон из направления и поставить второй батальон. Это настоящая проблема.

«Солдат 2022 года и 2024-го — это два разных солдата»

Что могло бы улучшить ситуацию в Купянском направлении?

Подготовка личного состава с нашей стороны. Нужно больше их мотивировать к выполнению боевых задач. Я считаю, что это улучшит ситуацию. Есть категория военных, которые, мягко говоря, не сильно мотивированы выполнять задачи из-за потерь позиций. Люди боятся, где-то их не научили должным образом. Солдат 2022 года и 2024-го — это два разных солдата. Тогда люди были готовы выкладываться на максимум. Сейчас их приходится вынуждать работать на задачах, и эта разница сильно влияет.

Людей, которые к вам попадают, нужно дополнительно обучать?

У меня весь батальон состоит из мобилизованных. Только 15% — это военнослужащие по контракту. Если есть свободное время, мы обязательно проводим дополнительные занятия и стрельбу. Учим стрелять из разных положений, с передвижением, добавляем немного физической нагрузки, чтобы они понимали, что стрельба лёжа и стрельба во время движения на поле боя — это разные вещи, у тебя уже руки не так стоят, дыхание сбивается.

Мы стараемся проводить занятия вместе с ребятами, которые недавно вернулись с позиций и могут рассказать о нюансах пребывания на позиции — какое должно быть противодействие дронам или сбросам.

Иногда люди не понимают, что такое FPV или Mavic, и где он гудит. Они останавливаются и смотрят на него, а он потом падает. Старый воин знает: если слышишь такой звук, надо бежать прятаться. На позиции мы отправляем двух опытных бойцов и 4-6 новых, недавно прибывших в батальон. Новички учатся у старших, как вести себя в этих условиях.

Фактор первого боя играет большую роль, потому что как бы ты ни учился качественно, первый бой все покажет. Я видел людей, которые плохо проявляли себя на занятиях, но после первого боя, когда они успешно отбили штурмовую атаку, становились одними из лучших бойцов. А есть и такие, кто хорошо проявлял себя во время учебы, но первый бой сломал их, и они уже не могут повторно зайти на позиции. Это основная проблема.

Поэтому мы предлагаем разные должности. Если человек в пехоте и мы видим, что морально он не может выполнить задание, мы предлагаем ему обучение на пилота, водительскую должность, водителя БМП, артиллериста или минометчика. Смотрим, кто хорошо копает. Такие люди тоже нужны, чтобы не вся пехота занималась всем: пехота воюет, пехота ш